Неточные совпадения
Таким образом оказывалось, что Бородавкин поспел как раз кстати, чтобы спасти погибавшую цивилизацию. Страсть строить на"песце"была доведена в нем
почти до исступления. Дни и ночи он все выдумывал, что бы такое выстроить, чтобы оно вдруг,
по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И так думал и этак, но настоящим манером додуматься все-таки не мог. Наконец, за недостатком оригинальных мыслей, остановился на том, что буквально
пошел по стопам своего знаменитого предшественника.
— О, в этом мы уверены, что ты можешь не спать и другим не давать, — сказала Долли мужу с тою чуть заметною иронией, с которою она теперь
почти всегда относилась к своему мужу. — А по-моему, уж теперь пора…. Я
пойду, я не ужинаю.
Свияжский был один из тех, всегда удивительных для Левина людей, рассуждение которых, очень последовательное, хотя и никогда не самостоятельное,
идет само
по себе, а жизнь, чрезвычайно определенная и твердая в своем направлении,
идет сама
по себе, совершенно независимо и
почти всегда в разрез с рассуждением.
Вулич
шел один
по темной улице; на него наскочил пьяный казак, изрубивший свинью, и, может быть, прошел бы мимо, не заметив его, если б Вулич, вдруг остановясь, не сказал: «Кого ты, братец, ищешь?» — «Тебя!» — отвечал казак, ударив его шашкой, и разрубил его от плеча
почти до сердца…
Когда дорога понеслась узким оврагом в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и
пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку
по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец
почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
И там же надписью печальной
Отца и матери, в слезах,
Почтил он прах патриархальный…
Увы! на жизненных браздах
Мгновенной жатвой поколенья,
По тайной воле провиденья,
Восходят, зреют и падут;
Другие им вослед
идут…
Так наше ветреное племя
Растет, волнуется, кипит
И к гробу прадедов теснит.
Придет, придет и наше время,
И наши внуки в добрый час
Из мира вытеснят и нас!
Он дернул за рукав ее, и оба
пошли вместе, беспрестанно оглядываясь назад, и наконец опустились отлогостью в низменную лощину —
почти яр, называемый в некоторых местах балками, —
по дну которой лениво пресмыкался проток, поросший осокой и усеянный кочками.
Остап тут же, у его же седла, отвязал шелковый шнур, который возил с собою хорунжий для вязания пленных, и его же шнуром связал его
по рукам в
по ногам, прицепил конец веревки к седлу и поволок его через поле, сзывая громко всех козаков Уманского куреня, чтобы
шли отдать последнюю
честь атаману.
— Много между нами есть старших и советом умнейших, но коли меня
почтили, то мой совет: не терять, товарищи, времени и гнаться за татарином. Ибо вы сами знаете, что за человек татарин. Он не станет с награбленным добром ожидать нашего прихода, а мигом размытарит его, так что и следов не найдешь. Так мой совет:
идти. Мы здесь уже погуляли. Ляхи знают, что такое козаки; за веру, сколько было
по силам, отмстили; корысти же с голодного города не много. Итак, мой совет —
идти.
— Хоть я и знаю, что вы человек… без
чести, но я вас нисколько не боюсь.
Идите вперед, — сказала она, по-видимому спокойно, но лицо ее было очень бледно.
Сказав это, он вдруг смутился и побледнел: опять одно недавнее ужасное ощущение мертвым холодом прошло
по душе его; опять ему вдруг стало совершенно ясно и понятно, что он сказал сейчас ужасную ложь, что не только никогда теперь не придется ему успеть наговориться, но уже ни об чем больше, никогда и ни с кем, нельзя ему теперь говорить. Впечатление этой мучительной мысли было так сильно, что он, на мгновение,
почти совсем забылся, встал с места и, не глядя ни на кого,
пошел вон из комнаты.
— А журнал, это есть, братец ты мой, такие картинки, крашеные, и
идут они сюда к здешним портным каждую субботу,
по почте, из-за границы, с тем то есть, как кому одеваться, как мужскому, равномерно и женскому полу. Рисунок, значит. Мужской пол все больше в бекешах пишется, а уж
по женскому отделению такие, брат, суфлеры, что отдай ты мне все, да и мало!
Похвальный лист тотчас же
пошел по рукам пьяных гостей, чему Катерина Ивановна не препятствовала, потому что в нем действительно было обозначено en toutes lettres, [полностью (фр.).] что она дочь надворного советника и кавалера, а следовательно, и в самом деле
почти полковничья дочь.
Зато
по всякий год,
Обилием и чистотою вод
И пользу приношу, и в
честь вхожу и в
славу.
Прислуга Алины сказала Климу, что барышня нездорова, а Лидия ушла гулять; Самгин спустился к реке, взглянул вверх
по течению, вниз — Лидию не видно. Макаров играл что-то очень бурное. Клим
пошел домой и снова наткнулся на мужика, тот стоял на тропе и, держась за лапу сосны, ковырял песок деревянной ногой, пытаясь вычертить круг. Задумчиво взглянув в лицо Клима, он уступил ему дорогу и сказал тихонько,
почти в ухо...
Поярков работал в каком-то частном архиве, и
по тому, как бедно одевался он,
по истощенному лицу его можно было заключить, что работа оплачивается плохо. Он часто и ненадолго забегал к Любаше, говорил с нею командующим тоном,
почти всегда куда-то
посылал ее, Любаша покорно исполняла его поручения и за глаза называла его...
Он
шел и смотрел, как вырастают казармы; они строились тремя корпусами в форме трапеции, средний был доведен
почти до конца, каменщики выкладывали последние ряды третьего этажа, хорошо видно было, как на краю стены шевелятся фигурки в красных и синих рубахах, в белых передниках, как тяжело шагают вверх
по сходням сквозь паутину лесов нагруженные кирпичами рабочие.
Пейзаж портили красные массы и трубы фабрик. Вечером и
по праздникам на дорогах встречались группы рабочих; в будни они были чумазы, растрепанны и злы, в праздники приодеты,
почти всегда пьяны или выпивши,
шли они с гармониями, с песнями, как рекрута, и тогда фабрики принимали сходство с казармами. Однажды кучка таких веселых ребят, выстроившись поперек дороги, крикнула ямщику...
Вот Илья Ильич
идет медленно
по дорожке, опираясь на плечо Вани. Ваня уж
почти юноша, в гимназическом мундире, едва сдерживает свой бодрый, торопливый шаг, подлаживаясь под походку Ильи Ильича. Обломов не совсем свободно ступает одной ногой — следы удара.
— Отчего же бы ты не
пошла по этому пути, — спросил он настойчиво,
почти с досадой, — если тебе не страшно?..
Однажды в Париже Штольц
шел по бульвару и рассеянно перебегал глазами
по прохожим,
по вывескам магазинов, не останавливая глаз ни на чем. Он долго не получал писем из России, ни из Киева, ни из Одессы, ни из Петербурга. Ему было скучно, и он отнес еще три письма на
почту и возвращался домой.
Останови он тогда внимание на ней, он бы сообразил, что она
идет почти одна своей дорогой, оберегаемая поверхностным надзором тетки от крайностей, но что не тяготеют над ней, многочисленной опекой, авторитеты семи нянек, бабушек, теток с преданиями рода, фамилии, сословия, устаревших нравов, обычаев, сентенций; что не ведут ее насильно
по избитой дорожке, что она
идет по новой тропе,
по которой ей приходилось пробивать свою колею собственным умом, взглядом, чувством.
Исполнив «дружескую обязанность», Райский медленно,
почти бессознательно
шел по переулку, поднимаясь в гору и тупо глядя на крапиву в канаве, на пасущуюся корову на пригорке, на роющуюся около плетня свинью, на пустой, длинный забор. Оборотившись назад, к домику Козлова, он увидел, что Ульяна Андреевна стоит еще у окна и машет ему платком.
Она
пошла. Он глядел ей вслед; она неслышными шагами неслась
по траве,
почти не касаясь ее, только линия плеч и стана, с каждым шагом ее, делала волнующееся движение; локти плотно прижаты к талии, голова мелькала между цветов, кустов, наконец, явление мелькнуло еще за решеткою сада и исчезло в дверях старого дома.
Заслуги мучительного труда над обработкой данного ему,
почти готового материала — у него не было и нет, это правда. Он не был сам творцом своего пути, своей судьбы; ему, как планете, очерчена орбита,
по которой она должна вращаться; природа снабдила ее потребным количеством тепла и света, дала нужные свойства для этого течения — и она
идет неуклонно
по начертанному пути.
К князю я решил
пойти вечером, чтобы обо всем переговорить на полной свободе, а до вечера оставался дома. Но в сумерки получил
по городской
почте опять записку от Стебелькова, в три строки, с настоятельною и «убедительнейшею» просьбою посетить его завтра утром часов в одиннадцать для «самоважнейших дел, и сами увидите, что за делом». Обдумав, я решил поступить судя
по обстоятельствам, так как до завтра было еще далеко.
В одной деревеньке я
пошел вдоль
по ручью, в кусты, между деревьев; я любовался ими, хотя не умел назвать
почти ни одного
по имени.
Часов с шести вечера вдруг заштилело, и мы вместо 11 и 12 узлов тащимся
по 11/2 узла. Здесь мудреные места: то буря, даже ураган, то штиль.
Почти все мореплаватели испытывали остановку на этом пути; а кто-то из наших от Баши до Манилы
шел девять суток: это каких-нибудь четыреста пятьдесят миль. Нам остается миль триста. Мы думали было послезавтра прийти, а вот…
Там то же
почти, что и в Чуди: длинные, загороженные каменными, массивными заборами улицы с густыми, прекрасными деревьями: так что
идешь по аллеям. У ворот домов стоят жители. Они, кажется, немного перестали бояться нас, видя, что мы ничего худого им не делаем. В городе, при таком большом народонаселении, было живое движение. Много народа толпилось, ходило взад и вперед; носили тяжести, и довольно большие, особенно женщины. У некоторых были дети за спиной или за пазухой.
Я познакомился с ними, мы
пошли за город, к мосту, через мост
по полю, и уже темным вечером,
почти ощупью, воротились в город.
Еду я все еще
по пустыне и долго буду ехать: дни, недели,
почти месяцы. Это не поездка, не путешествие, это особая жизнь: так длинен этот путь, так однообразно тянутся дни за днями, мелькают станции за станциями, стелются бесконечные снежные поля,
идут по сторонам Лены высокие горы с красивым лиственничным лесом.
По-якутски
почти никто не говорит, и станции
пошли русские; есть старинные названия, данные, конечно, казаками при занятии Сибири.
Шлюпки не пристают здесь, а выскакивают с бурунами на берег, в кучу мелкого щебня. Гребцы, засучив панталоны,
идут в воду и тащат шлюпку до сухого места, а потом вынимают и пассажиров. Мы
почти бегом бросились на берег
по площади, к ряду домов и к бульвару, который упирается в море.
Опять
пошли по узлу,
по полтора, иногда совсем не
шли. Сначала мы не тревожились, ожидая, что не сегодня, так завтра задует поживее; но проходили дни, ночи, паруса висели, фрегат только качался
почти на одном месте, иногда довольно сильно, от крупной зыби, предвещавшей, по-видимому, ветер. Но это только слабое и отдаленное дуновение где-то, в счастливом месте, пронесшегося ветра. Появлявшиеся на горизонте тучки, казалось, несли дождь и перемену: дождь точно лил потоками, непрерывный, а ветра не было.
Мы часа два наслаждались волшебным вечером и неохотно, медленно,
почти ощупью,
пошли к берегу. Был отлив, и шлюпки наши очутились на мели. Мы долго
шли по плотине и, не спуская глаз с чудесного берега, долго плыли
по рейду.
И. В. Фуругельм, которому не нравилось это провожанье, махнул им рукой, чтоб
шли прочь: они в ту же минуту согнулись
почти до земли и оставались в этом положении, пока он перестал обращать на них внимание, а потом опять
шли за нами, прячась в кусты, а где кустов не было, следовали
по дороге, и все издали.
Розовский, очевидно, не в силах был понять того, что его ожидало, и, как будто торопясь,
пошел,
почти побежал вперед всех
по коридору.
— А мы тятеньку вашего, покойничка, знавали даже очень хорошо, — говорил Лепешкин, обращаясь к Привалову. — Первеющий человек
по нашим местам был… Да-с. Ноньче таких и людей,
почитай, нет… Малодушный народ
пошел ноньче. А мы и о вас наслышаны были, Сергей Александрыч. Хоть и в лесу живем, а когда в городе дрова рубят — и к нам щепки летят.
— Нет, и я, и я
пойду смотреть, — воскликнул Калганов, самым наивным образом отвергая предложение Грушеньки посидеть с ним. И все направились смотреть. Максимов действительно свой танец протанцевал, но, кроме Мити,
почти ни в ком не произвел особенного восхищения. Весь танец состоял в каких-то подпрыгиваниях с вывертыванием в стороны ног, подошвами кверху, и с каждым прыжком Максимов ударял ладонью
по подошве. Калганову совсем не понравилось, а Митя даже облобызал танцора.
От города до монастыря было не более версты с небольшим. Алеша спешно
пошел по пустынной в этот час дороге.
Почти уже стала ночь, в тридцати шагах трудно уже было различать предметы. На половине дороги приходился перекресток. На перекрестке, под уединенною ракитой, завиделась какая-то фигура. Только что Алеша вступил на перекресток, как фигура сорвалась с места, бросилась на него и неистовым голосом прокричала...
Как раз пред тем, как я Грушеньку
пошел бить, призывает меня в то самое утро Катерина Ивановна и в ужасном секрете, чтобы покамест никто не знал (для чего, не знаю, видно, так ей было нужно), просит меня съездить в губернский город и там
по почте послать три тысячи Агафье Ивановне, в Москву; потому в город, чтобы здесь и не знали.
Тут, конечно, прямо представляется, что в решении молодого человека
идти ночью,
почти в одиннадцать часов, в дом к совершенно незнакомой ему светской барыне, поднять ее, может быть, с постели, с тем чтобы задать ей удивительный
по своей обстановке вопрос, заключалось, может быть, гораздо еще больше шансов произвести скандал, чем
идти к Федору Павловичу.
— Так и отдаст тебе польский игрок миллион! — воскликнул Митя, но тотчас спохватился. — Прости, пане, виновен, вновь виновен, отдаст, отдаст миллион, на гонор, на польску
честь! Видишь, как я говорю по-польски, ха-ха! Вот ставлю десять рублей,
идет — валет.
Маленькая тропка повела нас в тайгу. Мы
шли по ней долго и
почти не говорили между собой. Километра через полтора справа от дорожки я увидел костер и около него три фигуры. В одной из них я узнал полицейского пристава. Двое рабочих копали могилу, а рядом с нею на земле лежало чье-то тело, покрытое рогожей.
По знакомой мне обуви на ногах я узнал покойника.
До сих пор я все еще не терял надежды сыскать дорогу домой; но тут я окончательно удостоверился в том, что заблудился совершенно, и, уже нисколько не стараясь узнавать окрестные места,
почти совсем потонувшие во мгле,
пошел себе прямо,
по звездам — наудалую…
Он постоянно
посылал разведчиков то на реку Иодзыхе, то на берег моря, то
по тропе на север. Вечером он делал сводки этим разведкам и сообщал их мне ежедневно. Чжан Бао вел большую корреспонденцию. Каждый
почти день прибегал к нему нарочный и приносил письма.
Я заметил, что в этих местах снега было гораздо больше, чем на реке Кулумбе. Глубина его местами доходила
почти до колен.
Идти по такому снегу было трудно. В течение часа удавалось сделать 2 км, не больше.
Наскоро поужинав, мы
пошли с Дерсу на охоту. Путь наш лежал
по тропинке к биваку, а оттуда наискось к солонцам около леса. Множество следов изюбров и диких коз было заметно
по всему лугу. Черноватая земля солонцов была
почти совершенно лишена растительности. Малые низкорослые деревья, окружавшие их, имели чахлый и болезненный вид. Здесь местами земля была сильно истоптана. Видно было, что изюбры постоянно приходили сюда и в одиночку и целыми стадами.
Вечером я узнал от него, что на 4 км ниже в Иман впадает еще одна большая река — Нэйцухе [Нэй-чу-хэ — река, вытекающая изнутри.].
Почти половина ее протекает
по низине Лофанзы среди кочковатых болот, покрытых высокой травой и чахлой кустарниковой порослью.
По его словам, Нэйцухе очень извилиста. Густые смешанные леса начинаются в 40 км от Имана. Потом
идут гари и лесные болота. Из притоков Нэйцухе река Хайнето [Хэй-ни-дао — дорога с черной грязью.] славится как местность, богатая женьшенем.
Для какого-то непонятного контроля и порядка он приказывал всем сосланным на житье в Пермь являться к себе в десять часов утра
по субботам. Он выходил с трубкой и с листом, поверял, все ли налицо, а если кого не было,
посылал квартального узнавать о причине, ничего
почти ни с кем не говорил и отпускал. Таким образом, я в его зале перезнакомился со всеми поляками, с которыми он предупреждал, чтоб я не был знаком.